Леди Стерва, 50 - 3 ноября 2011 12:20

Гора
Она вышла из лесу, когда солнце уже встало. У подножья Горы было хорошо – луг, перламутровый от утренней росы, солнечные блики, бабочки порхают и птички поют. Господи, если бы было можно сесть где-нибудь на камушке у ручья и сидеть, созерцать бег струй! Но нет, ее ждала Гора, и времени на отдых не было. «В движении – жизнь!», – пробормотала она, окидывая взглядом предстоящий подъем. Коротко вздохнула и двинулась к Горе.

Сизиф был на месте, сидел воле своего камня, щурился на солнышко, явно наслаждаясь короткими минутами отдыха.

- Здорово, подруга! – крикнул он ей. – Утро-то какое, а?

- Утро что надо, - согласилась она, подходя к камню. – Славное утро. Хочется в нем раствориться.

- Так растворись! – с энтузиазмом предложил Сизиф. – Быть частью всего этого… ветерком! Лучиком! Цветком! Что может быть прекраснее?

- Ага. Только не могу. Лезть надо.

- Слушай, давно хотел спросить. Ну зачем тебе на Гору? Ладно – я, мне кара такая Богами определена, да и поделом – пофестивалил я в свое время ого-го! Но хоть знаю, за что страдаю. А ты – сама, добровольно, каждый день… Ты-то себя за что наказываешь?

- Ничего и не наказываю! – нахмурилась она. – Надо, вот и лезу.

- Кому надо-то? – не понял Сизиф. – Только не говори, что тебе! Никогда не поверю, чтобы столь прекрасная юная дева обрекла себя на бесконечный подъем, бессмысленный и беспощадный!

- Я не обрекла, я так решила, – объяснила она. – Я должна достичь определенных высот, взять свою вершину, понимаешь?

- Кому должна-то? – продолжал недоумевать Сизиф.

- Всем. Себе в первую очередь, – строго сказала она. – Вставай, пора!

Сизиф с кряхтением поднялся, поплевал на руки, взялся за свой камень.

- Ну, покатились, что ли? – крякнул он и стал толкать камень в гору. Девушка пошла рядом. Начался подъем. На нее сразу навалилась тяжесть, как будто она тоже толкала камень, только незримый.

- Ты как? – искоса глянул на нее Сизиф.

- Ничего, справляюсь пока, – сквозь зубы ответила она.

На самом деле ей уже было плохо. Вот так всегда: только начнешь подъем, а уже и тревога какая-то, и под ложечкой сосет, и тоска вырастает-разливается, и безнадега поднимает свою змеиную голову… Но она каждый раз призывала на помощь всю свою силу воли и упорно лезла наверх. Гора должна была ей покориться, и точка.

Вскоре подъем стал круче. Сизиф пыхтел, толкал свой камень. Она шла за ним, считая шаги. «Девятьсот сорок восемь… девятьсот сорок девять… девятьсот пятьдесят…».

- Перекур, – объявил Сизиф, приостанавливаясь. – Ну что, сегодня полегче?

- Нет, – коротко сказала она. Сизиф был свой, почти родной, перед ним не надо было «держать лицо» и притворяться, что все хорошо и лезть в гору ей все равно что семечки щелкать.

- Бледная ты, – обеспокоенно всмотрелся в ее лицо Сизиф. – Нехорошо выглядишь, нерадостно. Может, не полезешь дальше?

- Полезу, – упрямо сказала она. – Надо пройти хотя бы на пару метров больше, чем вчера. Тогда день, считай, не зря прожит. Можно радоваться жизни.

- Странные у тебя представления о радости жизни, – неодобрительно заметил Сизиф, но спорить не стал. – Ну, двинулись?

Теперь Гора стала словно бы наваливаться на нее сверху, давить, душить. Разумеется, это была иллюзия, игры воображения, но ей от этого было ничуть не легче. Дыхание сбивалось и горло перехватывало вполне реально, и внутри нарастал панический ужас перед Горой, которая вот-вот засыплет, поглотит, похоронит под осыпью камней.

- Зачем ты пугаешь меня, Гора? – тихо спросила она, не разжимая губ.

- Чтобы ты сюда не ходила, – глухо пророкотала где-то в голове Гора. – Дурочка, тебе сюда не надо.

- Мне надо, – непреклонно возразила она. – Раз лезу, значит надо!

- А зачем, зачем? – прошелестела Гора.

- Другие лезут, и я лезу, – устало отрезала она, и Гора умолкла.

- Постоим, что ли? – спросил Сизиф, подпирая камень плечом. – Ну, ты в порядке? Сейчас еще круче будет.

- Вроде ничего, жить можно, – скупо усмехнулась она. – Если это, конечно, жизнью называть…

- Вот и я говорю, – подхватил Сизиф. – Смотря что называть жизнью? Это ведь у всех по-разному! Одиссей вон всю жизнь на странствия положил и был этим счастлив. Пенелопа его всю жизнь ждала – и тоже счастлива была, в легенды вон вошла. Хотя со стороны посмотреть – чего счастливого, вдовой при живом муже проживать? Но она так решила… Я вот вызов Богам бросал, мне обвести их вокруг пальца за счастье было. И знал ведь, что рано или поздно ответить придется – а не мог отказать себе в таком удовольствии. И не жалею! А ты-то чего? Тебе что за счастье лезть в Гору по бездорожью?

- Счастье – в преодолении, – подумав, сказала она. – Взобраться… достичь… покорить вершину. Там, наверху, и будет счастье.

- Э, неееет, – с сомнением протянул Сизиф. – Это ты ошибаешься. Там, наверху, будет момент триумфа. Но сколько он продлится? Мгновение, два? А потом что? Ты же не будешь стоять на вершине всю жизнь? Придется спускаться, искать другие вершины, ходить по другим дорогам. На это и уходит время. Потому точно тебе скажу: если ты не получаешь счастья от самой дороги, на кой тебе вершина? Так от триумфа до триумфа уйма времени пройдет, а где же радость жизни?

- А ты много знаешь о Радости Жизни? – не удержалась от язвительного замечания она.

- Я – знаю, – немедленно подтвердил Сизиф. – Если бы я не черпал радость жизни из всего, что вокруг меня, каково бы мне было таскать этот камень до скончания веков?

- И когда ты испытываешь счастье? Когда достигаешь вершины или когда отдыхаешь внизу, у подножья Горы?

- А я его всегда испытываю, – широко улыбнулся Сизиф. – Это моя такая месть Богам. Они думали, что все, ущучили меня на веки вечные. А вот фигу им спелую! Подняться на вершину – это ерунда. А вот когда камен

• 
• 
•