Galina, 66 - 20 ноября 2020 19:30

Переезжий домовой

- Ровно свахи переезжие, - бурчал Фаддеич. - И ездють, и ездють. Никак, вишь, на месте не сидится. Угораздило! Лётчики-пилоты, первым делом самолёты. всю жисть - то туды, то сюды, то вовсе к черту на кулички.

Маруська фыркнула.

Фаддеич сердито засопел.

- А какой дом был! Веково-ой! Деды-прадеды жили! Нет, бросил. Всё равно, грит, не вернусь. Глухомань, грит. а и будет глухомань, коли все поразъедутся!

- Ну и сидел бы в том доме, - презрительно заявила Маруська.

- Один? - Фаддеич моргнул. - А, что с тобою толковать! Что ты понимаешь.

Маруська фыркнула громче прежнего, потянулась и, задрав пушистый хвост трубой, отправилась клянчить у хозяйки вкусненького.

А Фаддеич, поворчав для приличия ещё немного, шмыгнул к себе под плиту - вещи собирать. Покидал в видавший виды рюкзачок немудрящие пожитки, присел на дорожку. Вздохнул: как-то оно будет на новом месте? И полы там, небось, бетонные, и стены холодные.

И, махнув рукой, пошаркал к загромоздившим коридор диванным подушкам, стульям-табуреткам, книжным полкам и прочему предназначенному к перевозке последним рейсом добру. Кряхтя, протиснулся в загодя приготовленное гнёздышко под сиденьем старого кресла - и затих. Что делать домовому в дороге? Ясно что - спать, силы копить. В новом доме, чай, хлопот не оберёшься.

- Видеть это кресло не могу, - сердито сказала хозяйка. - Оно ж меня старше! Того гляди, развалится. Викушка, хватит тискать несчастную кошку! Посади её в переноску и иди вниз, скоро поедем.

Маруська переноску ненавидела. Однако шипеть, когда хозяйка не в духе. нет, порядочная кошка себе такого не позволит. Щёлкнула над головой пластмассовая крышка, Маруська свернулась клубком и приготовилась к долгому и скучному ничегонеделанию.

И тут, чуть не сбив с ног Викушку с переноской, в коридор шмыгнула баба Аня. Завертела похожим на клюв носом, озирая остатки соседского имущества.

- А ведь права ты, Леночка, ох, права! В новую квартиру да эдакий хлам ташщить - достатку не жди.

- Скрипит, - невпопад пожаловалась хозяйка. - Как Викушка в него плюхнется, так сердце ёкает.

Баба Аня деловито пощупала вытертую обивку кресла.

- Отдала бы ты его, Леночка, остолопу моему в гараж. А я бы тебя фикусом отдарила - темно ему у меня, фикусу, чахнет.

Хозяйка замялась, оглянулась на хозяина. Тот махнул рукой:

- Решай, как знаешь.

- Вот и ладненько, - закудахтала баба Аня, - вот и чудненько.

Маруська зашипела в переноске, но хозяева, конечно же, её не поняли. Даже Викушка.

Фаддеич проснулся от едкой вони. Голова раскалывалась. В щель под сиденьем сизой змейкой вползал бензиновый чад. Рядом что-то проревело, лязгнуло - и стало тихо. Кряхтя, охая и морща нос, Фаддеич выбрался наружу.

И оторопел.

Бетонный пол, стены кирпичные. лужица остро шибающего в нос бензина. гора пустых бутылок, тряпки какие-то вонючие, железки. метла в углу - для мебели, не иначе, полы-то сроду не метены. нет, это не новый дом! Фаддеич моргнул, всхлипнул, заметался в поисках выхода. Чуть не свалился в яму посреди пола. Кирпич да железо, да вонь едкая, да мусора горы. Заперт! Ни еды, ни воздуха свежего! Ох, беда, погибель неминучая.

Упал Фаддеич на бетонный пол, заплакал. И тут повеяло на него ветерком уличным, сладко пахнущим пылью да сухой травой. Кинулся домовой на запах, вспоминая мудрёное словцо "вентиляция", от хозяина как-то услышанное. Глядит - в стену кирпичную обрезок трубы окошком вмурован. Узкий, да жить захочешь - и в норку мышиную пролезешь. Ввинтился Фаддеич в трубу, на белый свет выцарапался, да и помчался что есть духу куда глаза глядят - лишь бы подальше от страшной, провонявшей бензином ловушки.

Долго бежал. Совсем из сил выбился. Наконец рухнул в траву под лавочкой, в чужом, незнакомом дворе, да и заплакал. Куда идти? Где своих искать?

Однако же слезами делу не поможешь. Отдышался Фаддеич, успокоился, думать стал. Припомнил, что хозяин говорил: до работы теперь два шага пешком будет, да и соседи все свои, из части. Значит, идти надо к той окраине, где ревут-гудят самолёты - а уж там новый дом искать.