Наталия, 71 - 31 октября 2007 20:45

[COLOR=red][SIZE=-1]7. Брат[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=red][SIZE=+1] [SIZE=-1]1[/SIZE].[/SIZE][/COLOR] Мне трудно было вспоминать маму. Но еще труднее думать и писать о брате. Но это надо сделать, чтобы окончательно расстаться с обидами, которые, как меленькие, почти незаметные червячки, разъедают мою душу. За последние годы мне удалось, иногда с очень большим трудом, простить всех, кто обидел меня, и попросить прощения почти у всех, кого обидела я. Про брата мне почти удалось забыть. А простить нет. Но я пишу, а точнее просто вспоминаю свою жизнь не только для того, чтобы рассказать о себе, о людях, с которыми положено было по судьбе встретиться, о времени и о стране, в которой живу, но и для того, чтобы еще раз пережить и осознанно, по-честному простить всех и уже окончательно расстаться с тем, что мешает жить с ощущением радости и любви.
Старший брат – это удача для девочки. Хороший старший брат – это удача вдвойне. У меня был замечательный брат. Он меня защищал, всему учил, оберегал и помогал. Мы были очень дружны в детстве. Мне очень нравилось, что его друзья были моими друзьями. Я понимаю, что для Вадима младшая сестра не была такой же удачей и радостью. Ему очень хотелось поиграть с мальчишками без меня. Я постоянно ему мешала. А ответственность за младшую сестру? Для семилетнего мальчика это достаточно серьезный груз. Кстати имя Наташа мне выбрал мой брат.
Некоторые проблемы в отношениях с братом возникали из-за мамы. «Вадимчик такой больной, такой несчастный ребенок. Ты во всем должна слушаться брата. Все делать так, как он тебе говорит. У Вадички сложный характер. Его нельзя обижать», – примерно так и почти постоянно говорила мама. Папа соглашался, потому что не соглашаться он не мог. После одного случая.
Я не помню, а может быть, и не знаю, что послужило причиной, но папа ударил Вадика. Ему под руку попалась половая тряпка, и он этой тряпкой ударил брата по лицу. Это я помню, потому что в этот момент выбежала из нашей с братом комнаты. Все происходило в коридоре.
Мне было 5 лет, а Вадику 12. Было начало осени. Брат выбежал из дома. Мама хотела побежать за ним, но папа не пустил ее. Сказал, что никуда не денется. Но брат исчез. Он не пришел домой ночью, не пришел на следующий день. Его искали офицеры, потом подключили к поискам солдат. Прочесывали лес. Искали в пруду. Его нигде не было. Подключили милицию, объявили всесоюзный розыск.
Мама почти не вставала с постели. У папы начались неприятности на работе. Его вызывали в политотдел. Тогда я думала, что политотдел – это какой-то страшный дядя, как Бармалей, которым все время пугали взрослых. И все взрослые дяди очень боялись политотдела. Даже больше, чем я Бармалея. Потом, когда работала в Военно-политической академии, я на собственном опыте узнала, что в политотделе не один, а много страшных дядечек, которые действительно пострашнее Бармалея.
Дома было тихо. Мама плакала. Приходили врачи. Пахло лекарствами. Мы с папой кормили кур, гусей. Ходили за водой. Мне было страшно, наверное, впервые в моей жизни.
Потом Вадик появился дома. Худой, оборванный, испуганный. Его нашли через три недели. Недалеко от Ельца. Он хотел добраться до дедушки.

• 
• 
•